Морские были - Страница 126

126

— Срезался! — прошипел кто-то с передней парты. — Ступай-ка палубу мыть…

Штурман резко выпрямился:

— Кто это сказал?

Все молчали. Подождав некоторое время и обведя присутствовавших внимательным взглядом, штурман улыбнулся Егору:

— Молодец, Георгий Седов! Ты отлично решил задачу!

Через три года на Кривой Косе было получено письмо от штурмана Седова. Хорошо знал Георгий, что отец и порадуется, и удивится, однако не мог представить, какой переполох на весь хутор вызовет его краткое письмо. Старик Седов заучил его от строчки до строчки и, торжественный, приосанившийся, важный, наверное в трехсотый раз повторял своим знакомым и незнакомым рыбакам:

— То-то наш род Седовых!.. Знаменитейший род!..

Некоторые у него спрашивали с усмешкой:

— А кто был твой отец?

— Известно кто, рыбак…

— Ну, а дед — князь или граф какой?

— Нет, зачем же князь… Беглый от царя он был, от панской неволи…

— Значит, самого простого ты роду, а говоришь: знаменитейший!

— Да разве князьями и графами славна Россия? — возмущался старик. — Вот чем она славна…

И он распрямлял крепкую, жилистую, натруженную руку.

В летние месяцы, свободные от занятий, Седов работал матросом на кораблях, плававших между Азовским и Черным морями. В 1898 году он впервые вступил на штурманскую вахту. Рейсы в порты Средиземного моря с грузом керосина из Батума показались ему скучными. Совсем не такими представлял он в юности Турцию, Грецию, Италию… Города этих стран, удивительно красивые на цветистых картинках, в действительности оказались очень печальными. Бедняков и нищих здесь было не меньше, чем в царской России, и еще пронырливее, нахальнее и хитрее были всегда готовые обжулить бесчисленные торгаши.

Стоя на вахте на мостике корабля, Седов нередко задавал себе вопрос: неужели это и есть конец всем его мечтам и стремлениям? Другие говорили: он выбился в люди! Но, может быть, проще и честнее было бы попрежнему выходить с рыбаками на лов, чем так вот служить судовладельцам и спекулянтам!.. С детства у него было стремление видеть новое. Что нового он увидит на этой торговой, керосиновой тропе? Однако и прежнее влечение теперь уже стало другим. Важно не только увидеть новое, но, главное, открывать то, что еще неизвестно… Все ли морские течения изучены, все ли описаны побережья и острова? Север родины с его береговой линией, протянувшейся на тысячи километров, разве он весь исследован и нанесен на карту? После Челюскина, Прончищева, братьев Лаптевых, после бессмертного Дежнева многим ли довелось побывать в устьях великих северных рек, в безымянных заливах полярных морей, на островах, рассеянных в этих необъятных просторах?

А дальше на север, к полюсу, лежат огромные «белые пятна» — многие сотни километров пространства, не пройденного еще никем.

Северный полюс! При этих словах сердце Седова билось учащенно. Неужели далекая, таинственная «вершина Земли» недостижима? Сколько предприимчивых, расторопных иностранных дельцов и просто искателей славы стремились к полюсу — и все безрезультатно. Предусмотрительные норвежские промышленники, жадные к захватам англичане и американцы, даже итальянцы, у которых на севере никогда не было ни единого клочка земли, и те не жалели средств для снаряжения экспедиций.

«А что же Россия? — в волнении думал Седов. — Трудами ее сынов, отважных мореходов, ученых раскрыты вековые тайны полярных стран, даны очертания северных берегов Европы, Азии, огромной части Америки… Почему же медлит правительство со снаряжением русской экспедиции к полюсу? Или не верят царские сановники, привыкшие к уюту и сытому покою, в испытанную настойчивость и силу, в непоколебимую волю русских людей? Или, быть может, ждут, пока на „вершину мира“ случайно взберется какой-нибудь хвастливый иноземец?»

И который раз Седов склонялся над картой. Вот он, бескрайний простор северного побережья России. Возможно, уже скоро, значительно скорее, чем это могут предполагать господа царедворцы, русский народ проложит вдоль северных берегов своей родины великий путь с Запада на Восток и с Востока на Запад, путь, о котором мечтал еще Ломоносов!

Но читал ли кто-нибудь из придворных сановников творения Ломоносова? Знакома ли им карта Арктики? Знают ли они, что кратчайший путь из России в Америку лежит через полюс? Этот путь по праву должны открыть хозяева великого полярного побережья — русские люди. Значит, они должны водрузить свое знамя и на полюсе!

Кто решится на такое отважное дело? Конечно, не те изнеженные дворянские сынки, которым чины и награды были обеспечены еще с колыбели. Мало ли в русском народе бесстрашия и отваги! Не он ли выдвинул героических открывателей Сибири, Чукотки, Камчатки, Аляски, Алеутских и Курильских островов, Амура, Японии, далекой Антарктиды!

Что если бы ему, Седову, была доверена эта великая задача: открыть и исследовать Северный полюс?..

Он насмешливо улыбался наивной своей мечте. Кто он? Безвестный штурман из мужиков. А там, в Петербурге, в Морском министерстве и адмиралтействе люди, на мундирах которых крестов, говорят, больше, чем во всех церквях. Разве просто придешь к морскому министру и скажешь: «Дайте мне корабль, я поведу его к полюсу!..»

Нет, нужно оставить эти пустые мечты. Но ведь победил же Ломоносов силой ума, сердца и воли — силой великой любви к родному народу. Вот бессмертный пример служения родине! Кто же помешает ему, Седову, унаследовать этот пример?..

Нужно трудиться… Неустанно и беззаветно трудиться. Не может быть, чтобы на всех начальственных постах сидели равнодушные люди. Труд будет замечен, и тогда намного ближе станет осуществление мечты.

126